Джулиан Шнабель создал фильм, который не столько рассказывает историю Винсента Ван Гога, сколько погружает в его внутренний мир. Это не биографическая драма в привычном понимании, где события выстраиваются по хронологии, а скорее попытка увидеть мир глазами человека, который воспринимал реальность совершенно иначе. Уиллем Дефо в роли художника не играет — он будто растворяется в этой фигуре, и в его 63 года (на момент съемок) есть какая-то пронзительная правда о Ван Гоге последних лет жизни.
Шнабель, сам будучи художником, снимает кинокамерой так, будто держит в руках кисть. Изображение постоянно движется, дрожит, фокусируется и расплывается — это не просто стилистический прием, а способ передать то, как художник видел окружающий мир. Желтые поля Прованса, оливковые рощи, лица людей — все это показано через призму восприятия человека, для которого цвет и свет были не просто визуальными категориями, а чем-то сакральным. Иногда кажется, что смотришь не фильм, а находишься внутри живописного полотна.
Если сравнивать с «Жаждой жизни» Миннелли 1956 года, где Кирк Дуглас играл более романтизированного и героического Винсента, то здесь мы видим совершенно другой подход. Шнабель показывает не гения, которого мир не понял, а одинокого, измученного человека, балансирующего на грани безумия и прозрения. Это больше напоминает «Паттерсона» Джармуша — такое же медитативное наблюдение за творческим процессом, только вместо тихой рутины поэта-водителя автобуса здесь хаос и отчаяние умирающего художника.
Особенно поражают сцены диалогов Винсента с Полом Гогеном в исполнении Оскара Айзека. Их отношения показаны не как классическая дружба двух художников, а как столкновение двух совершенно разных философий искусства и жизни. Гоген практичен, циничен и уверен в себе, Винсент — наивен, искренен и беззащитен перед миром. Эти разговоры болезненны, потому что в них чувствуется обреченность, невозможность понимания между людьми, даже когда они говорят об одном и том же.
Шнабель не пытается дать однозначный ответ на вопрос о последних днях Ван Гога, и это правильно. Фильм оставляет пространство для интерпретаций, не превращая трагедию в банальную историю о непонятом гении. Интересно, что съемки проходили в тех самых местах, где Винсент писал свои последние работы — в Арле и Овер-сюр-Уазе. Это чувствуется: пейзажи не декорации, а живые, дышащие пространства, которые действительно могли вдохновить на создание шедевров.
Это тяжелое кино. Не в смысле скучное, а в смысле эмоционально выматывающее. Ты выходишь из него с ощущением, что прожил вместе с героем эти последние мучительные месяцы, когда каждый день был борьбой — с бедностью, с непониманием, с собственным сознанием. Фильм не дает катарсиса, не утешает мыслью о посмертной славе. Он просто показывает человека, который творил не потому, что хотел славы или денег, а потому что не мог иначе.
Шнабель создал портрет художника как акт сопротивления — сопротивления миру, который отвергает красоту, и собственному разуму, который разрушает изнутри. Это фильм не о том, как рождаются шедевры, а о цене, которую платит человек за возможность видеть мир по-другому. После просмотра начинаешь иначе смотреть на картины Ван Гога — в каждом мазке чувствуется не только талант, но и боль.
